[Releganto]

"Пришел, пометил, победил"
К. Ефремов, Н. Ефремова
На стадии поиска партнера особую роль приобретает территориально-маркировочное поведение. Животные активно перемещаются, мигрируют, обследуют новые места, а где побывали — оставляют метки: «Здесь был я». Это оправданно — иначе просто не найдешь «вторую половину».
...У человека тоже есть аналогичное поведение. Оно запускается в конце пубертатного — начале юношеского периода, когда тинейджеры норовят убежать из дома, «на войну», «в дальние страны», залезть в любое запретное помещение, облазить все закоулки… И конечно же, пометить все вокруг!

Обычно приматы метят тремя способами: выделениями, голосом и разрушением. Сломал ветку, навонял, поднял крик — и всем понятно: здесь претендент. Точно так же и человеческий подросток испытывает неудержимое желание оставить метку. Особенно попадая в ничейное помещение — на территорию, которую никакой «зверь» не охраняет. Погрохотать, раздолбать, нацарапать граффити, накурить, заляпать все плевками или чем-нибудь еще. Особенно если здесь уже кто-то побывал — и оставил свои метки. И едва благопристойный, то есть лишенный индивидуальных меток, анонимный интерьер дал слабину (появилась царапина на стенке лифта), как нарастает лавина рукотворных разрушений, «актов вандализма».

Когда у ребенка начинается половое созревание, его уютное жилище постепенно превращается в паноптикум эстрадных страшилищ, зоопарк надписей и склад прибамбасов. И эта постоянная рок-музыка! Оставьте его на недельку одного — он захламит одну комнату за другой и переберется жить на коврик в прихожей. А родители? Недоумевают, раздражаются. Воспитание пошло прахом: чадо бродит неизвестно где, а когда приходит — лучше бы продолжал бродить неизвестно где… Но дело не в огрехах педагогики — природа берет свое.

Территориально-маркировочное поведение можно считать проявлением агрессии. Его задача — заставить конкурента держаться на расстоянии. Впрочем, можно добиться и обратного эффекта — метка не оттолкнет, а притянет конкурента, жаждущего драки — или секса. Поэтому метки одновременно оказывают пугающее и влекущее действие. Когда метит человек, он может уподобляться птицам — и шуметь, а может — зверям, и тогда издавать запах, причем силь-ный — ведь обоняние у него слабое. Последние сто-двести лет делать это стало не так просто: цивилизованные люди затеяли регулярно мыться. На выручку пришли мощные одоранты: парфюмерия и табачный дым.


И у курения есть этология

Курильщик получает сразу несколько возможностей заявить о себе «животным» — этологическим путем. Он не только коптит на окружающих, но и приобретает способность громко кашлять, плевать, шумно выдыхать. Все это, несомненно, агрессивные сигналы, которые человек использует, чтобы привлечь внимание, выразить неодобрение: кхэ-кхэ, тьфу, фэ-э-э… Кроме того, курящий — это уже не простой человек, а огнедышащий обладатель ритуальных предметов, занятый многотрудным делом! То есть персонаж, достойный почтения. Многие подростки курят именно для того, чтобы повысить свой ранг, создать ауру присутствия — а не одурманиться.

А еще сигарета, украшающая лицо, продолжает традиции агрессии, принятые у приматов. Во время акта коммуникации обезьяны внимательно следят за лицом партнера. Если тот открывает рот, поблескивает зубами, чавкает и даже просто поворачивает лицо «анфас», это расценивается как проявление агрессии или, в лучшем случае, нахальства. Самые злые приматы обзаводятся несколькими «индикаторами агрессии», дублирующими друг друга. Разъяренный носач мало того, что скалит зубы, но еще и демонстрирует отменно разбухший нос и незаурядную эрекцию. У человека «фаллическая» агрессия сохраняется в форме «неприличных» жестов и слов. К этому ряду косвенных намеков можно причислить и сигару — этакий огненный фаллос меж оскаленных зубов!

Курильщик не только всегда имеет повод для коммуникации («Дай закурить!»), но и вступает в незримое братство, круг посвященных. Тысячи лет одурманивание являлось сакральным занятием, доступным только для тех, кто прошел инициацию. Для профанов («ненастоящих» воинов, женщин, детей) одурманивание было табу. В сегодняшнем обществе отголоски этого табу кроются, например, в убеждении, что школьнику (будь он усатым десятиклассником) курить «вредно», а студенту-первокурснику уже «можно». Действие рождает противодействие: получив свободу, молодые в массе начинают курить, дабы вступить в мир взрослых, посвященных. Сегодня прибавилась еще одна «фаллическая» привычка — дуть пиво из горла (что недаром запрещено во многих странах: слишком этологично, слишком агрессивно). У нас, если в нужный момент не украшать лицо подобными символами, легко прослыть аутсайдером. Страдает коммуникация. Подходит потенциальный союзник, мнет сигарку и нежно спрашивает: «Вы курите?». Заслышав: «Виноват, нет…», мрачнеет, говорит: «Ну и молодец», а в глазах читается: «Да ты, братец, просто лопух».

Совместное употребление психоактивных препаратов стало у нас основным ритуалом сближения. Участие дурмана быстро превращает приветливость в неформальное дружелюбие, близость культурологическую в этологическую. При этом дурман может принимать самые разные обличья — от самых жестоких наркотиков до совершенно безобидной чашечки чая или кофе (золотая середина — алкогольные напитки). Ритуал «наркотической коммуникации» изобрел человек. Но в нем можно различить и отголоски более древних, «приматных» форм дружелюбного общения — груминга (перебирания шерсти) и секса, важнейших буферов агрессии. Можно убедительно показать, как обезьяний груминг превратился у человека в дружескую беседу, в обмен ничего не значащими фразами (об этом — в № 9 за этот год). Подобный «словесный груминг» — одно из обязательных условий «наркотической коммуникации». И конечно, необходим обмен скрытыми сексуальными импульсами. Все эти вкладывания сигарет в чужие чувственные губы, подобострастное приближение зажигалки, стремление трепетно излить жидкость из своей выпуклой формы в соседскую вогнутую, ахи наслаждения, обмен довольными взглядами… Представьте, что за столом два человека, у каждого по бутылке, они наливают только себе и все время молчат. Невозможно! Даже два незнакомца, попав за один столик в ресторане, не станут себя так вести — ведь это явная враждебность. Если отказ от совместной трапезы расценивается как скромность, то от одурманивания — уже как неуважение. «За мое здоровье поднять не хочешь?!» — это ведь совершенно иррациональная причина для возмущения. Так и есть: она этологическая. У павиана подобное возмущение появится при избегании ритуала «подставления-покрывания» или груминга.
Правила ухаживания

Ухаживание — не такое простое дело. По сути, оно сводится к демонстрациям всевозможных достоинств, в первую очередь — признаков крепкого здоровья. Они должны быть буквально «написаны на лице» — как, например, у обезьян уакари. Местность, где они живут, Амазония, изобилует малярийными комарами, но заболевают не все обезьяны — некоторые приобрели гены устойчивости к малярии. Как же отличить такого выгодного партнера? У самок уакари это получается без труда, ибо больные самцы имеют бледную морду, а здоровые — ярко-красную. И чем краснее морда — тем сексапильнее.

Еще кандидату в любовники необходимо проявить какую-нибудь неординарность, пусть даже с риском для жизни. Иметь какую-нибудь неудобную штуку (по-научному «гандикап») вроде хвоста павлина или рогов оленя — несмотря на ее наличие, самцы все-таки выживают, спасаются от хищников, добывают корм. Значит, отличаются особой выносливостью! Естественно, самки об этом не задумываются, просто обладатели сверхнормальных стимулов возбуждают их сильнее — и оставляют больше потомства. Гандикап может быть и поведенческим — обычно это причудливый танец, отрабатывать который приходится долго в ущерб более полезным занятиям. Так, птички манакины годами разучивают движения потрясающего «твиста», пристраиваясь к взрослым мастерам. И взыскательный вкус самок удовлетворяют только мастера с десятилетним (!) стажем.

Что еще придает партнеру особую привлекательность? Обладание чем-то ценным, в первую очередь собственной территорией. Как ни странно, но самка часто вступает в брак не с самцом, а с его норой, гнездом или участком. Интересный пример — болотные козлы из Уганды. Раз в год их самцы собираются на своеобразный «рынок женихов». Приходящие самки интересуются не статями жениха, а только местом, где он обосновался. Привлекательность участка зависит от того, насколько много мочевых меток оставили на нем спаривающиеся самки. Несмотря на автоматичность, этот выбор оказывается верным: за духовитую «квартиру в центре» идут нешуточные бои, и отстоять ее удается лишь самым воинственным козлам. То же самое наблюдается и у тетеревов-косачей — самки выбирают того, кто займет центр турнирного поля.

А как ухаживают приматы? Тоже демонстрируют себя. Даже самые маленькие — например, саймири. У их самцов к сезону размножения на плечах нарастают мышцы и жир, и спеша к барышням, они расправляют «эполеты», выпячивают грудь и чирикают (реветь размер не позволяет). Реветь как раз пристало гориллам; влюбленный горилл делается то суровым и неприступным: стучит в грудь, бросает косые взоры, то — игривым и озорным. А шимпанзе повисает на деревьях, крутит «фигуры», отламывает ветки и с верещанием носится с ними перед ошалевшей избранницей. Чем крупнее ветвь, тем убедительнее считается демонстрация. Кстати, эта реакция перешла и к человеку, который подтверждает высокий ранг, вертя какой-нибудь палкой с махрами, — жезлом, тирсом, посохом, а то и… микрофоном на подставке (помню, как мы этим восторгались на концертах рок-групп).

Отдельная задача ухаживания — подтвердить половую и видовую принадлежность. Если обнаружится что-то «чужое», кавалер будет отвергнут. А когда внимание партнера привлечено, в ход идет универсальная форма брачного поведения — агрессия, смещенная сексуальной мотивацией: волк преследует, но не кусает, журавль налетает и бьет клювом, но в сторону от партнера, одна рыбка бросается на другую, но постоянно как бы увиливает в сторону. Чтобы еще более смягчить агрессию, партнеры имитируют детские действия — выпрашивание пищи, объятия, облизывание. У волков щенки облизывают морду взрослого, вернувшегося с охоты, чтобы он отрыгнул немного мяса, так же поступает и «влюбленный» пес. У чаек самец ловит рыбу и кормит самку — кстати, заодно и проходит экзамен: если рыбина окажется слишком крупная или мелкая, свадьбы не будет.


А человек?

У нас — как у них. Едва завяжется контакт, в ход идут индикаторы здоровья, неосознанно оцениваемые партнером. «Я высокий и мускулистый, ловкий, грудь широка, а ноги как пружины, — словно убеждают они. — Я также не перегружен инфекциями: от дыхания — свежесть, от тела — только легкий мускус, кожа румяна, глаза сверкают, а грива летит вдохновенно». Особые индикаторы — белки глаз. Чтобы продемонстрировать их белизну (нет, мол, ни аллергии, ни желтухи), непроизвольно усиливается моторика глазных мышц: наши красавицы (да и красавцы) «строят глазки», а заодно и улыбаются. А вот у некоторых африканских племен экспрессии больше: заигрывая, следует дико вращать выпученными глазами и как можно сильнее скалить зубы. Есть у нас и гандикапы — всевозможные причуды внешности и поведения, в частности следы ритуальных травм (ну хотя бы колечко в языке). Ричард Докинз считает, что вся карьера цивилизованного человека, его изнурительный бизнес — это тоже гандикап, результат «гонки вооружений» половых гиперстимулов.

У человека, как и у животных, ухаживание сопровождается прихорашиванием (автогрумингом). Это элемент комфортного поведения, свидетельствующий о «благосостоянии»: больная особь перестает следить за собой (и сразу становится мишенью для хищников). При эмоциональном напряжении частота автогруминга повышается («У меня все о'кей! Я вам не мишень!»). Замечали, как нервничающий человек начинает поправлять прядку или воротник? А если влюбился не на шутку — так просто покою не дает своим волосам, губам, ковыряет щеки, грызет ногти.

У девиц, в отличие от парней, демонстрация здоровья — далеко не первостепенная задача. Решая проблему «любит — не любит», им важнее показать должную инфантильность и высокую сексуальность, достойную хомо сапиенса женского пола. Здесь даже лучше прикинуться болезненной и слабой: закашлять, пустить слезу, хлопнуться в обморок — спровоцировав покровительственное поведение самца.

«Милые бранятся — только тешатся» — вот вам и смещенная агрессия. Она налицо, когда «милые» гоняются друг за другом, устраивают шутливые драки, когда брызгаются, кидаются попкорном и подушками (по существу, это боевые приемы, превратившиеся в забаву). Всегда в ходу и детские действия — сюсюканье, взаимное кормление, ласки и прочие «телячьи нежности».

Теперь о Территории. Неужели и у нас представительницы прекрасного пола выбирают партнера по этому признаку? Выбирают — и происходит это «как у всех». У животных семейный участок обычно вначале принадлежит самцу. Первое, что делает допущенная на него самка, — обследует и метит. Возмущенный таким нахальством самец начинает гонять «чужака» и истреблять его метки, например, выкидывать принесенные самкой веточки и втыкать на их место свои… Впрочем, эти действия подавляются не только влечением к самке, но и ее встречной агрессией. Перед такой этологией не может устоять даже самая воспитанная женщина, если попадает в уютную нору холостяка. Мытье полов, горы косметики в ванной, выкидывание личных сувениров, передвинутая мебель и новые шторы — вот неполный перечень возмутительных «маркировочных» действий.

В ответ на это мужчина неосознанно старается удалить чужие «метки» и отстоять свои. Кстати, их семиотика неодинакова: самцы обычно метят на уровне «основного строительства», а самки — «отделочных работ». Код универсальный: самец ткачика строит гнездо «начерно», а самка обмазывает его глиной и устилает пухом. Муж строит дом, ломает шкаф, выкидывает хлам, а жена — выбирает обои, велит повесить ламбрекен, плетет коврик из лоскутков. Размечая ваше лицо, мужчина поставит фонарь, а женщина — поцелует в щеку и хорошенько размажет помадный отпечаток.

Последнее, что мы демонстрируем, — нашу принадлежность к виду Хомо сапиенс. Хороша ли у жениха «сапиентность», то есть интеллект, речь, юмор, склонность к мистике, творчеству? Пусть он скажет умно и забавно, стихами и прозой, волшебно и об искусстве. Пусть докажет свою социальность — романтическими историями про людей. Пусть окажется мигрантным, рассуждая о далеких мирах, заграницах, а лучше — о звездах. Иначе какой же он сапиенс?

А вот увлеченность трудом (якобы основа основ человеческой эволюции) почему-то любовников не возбуждает. Поговорите-ка с девушкой о квартальном отчете или газовых турбинах…"



Билл Гейтс как доминантный бабуин
А. Костылев


История богатых, о которой идет речь, является естественной в смысле Дарвина и Павлова. Ричард Коннифф, легкий на подъем джентльмен, писал себе заметки о природе в National Geographic и об архитектуре в престижном Architectural Digest, пока не сообразил, что может объединить свой интерес к животным и к роскоши. Результатом стала книга «Естественная история богатых», на полновесных 500 страницах производящая родословную привычек богатых и очень богатых людей от поведения птичек, рыбок, приматов и другой фауны.

Потребность в новом взгляде на богатство назрела уже давно. Марксистские идеи заплесневели, критика французских философов стала казаться чересчур анемичной, о фрейдистских интерпретациях и вовсе неприлично говорить.
Отойдя от социал-дарвинизма на безопасную журналистскую дистанцию, Коннифф не то что бы предлагает стройную систему, он скорее приводит бесчисленное число удачных примеров, позволяющих освежить взгляд на эту старую и болезненную тему.

«…Когда я сидел среди бабуинов, у меня сложилось тревожное впечатление, что социальные отношения для них важнее, чем пища и секс. Еда была повсюду, а секс был привилегией доминантных самцов. Однако вопросы статуса или престижа волновали всех. Тревожно это потому, что в основе дарвиновской борьбы за выживание лежат как раз пища и секс. Но выдающаяся чета стаи даже не занималась сексом, хотя Село, судя по ее красному заду, находилась в полной готовности… Эти двое, тем не менее, гордо разгуливали вместе, принимая знаки внимания подчиненных. Пауэр не позволял другим самцам подходить к Село. Она была его и только его игрушкой».

В этой пространной цитате содержится главная проблематика книги – показать, как стремление к власти, престижу и контролю за ресурсами неимоверно усложняет дарвинизм, почти противореча ему. Но только внешне – неутомимое стремление животных к доминированию приносит биологические дивиденды. И каждая деталь поведения финансовой или родовой аристократии лишь дословно копирует отработанные механизмы выживания.

К примеру, благотворительность. Этот род деятельности ассоциируется с двумя вещами – чистосердечная филантропия и уклонение от налогов. На взгляд Конниффа, все сложнее.
Маленькая птичка, живущая в пустыне, найдя жирную личинку, может найти нижестоящего по иерархии и отдать добычу ему – иногда просто засунуть в глотку против воли подчиненного.

Таким образом доминантная особь укрепляет свой статус. От этого она получает доход – положительно меняется гормональный баланс, что ведет к укреплению организма, а нижестоящий получит лишний аргумент, чтобы не бунтовать при случае. Известные филантропы признавались, что каждый вложенный в благотворительность доллар приносил им от 1,2 до 20 долларов дохода. Кроме того, они дольше живут.

Ритуалы светских вечеринок, строительство бесчисленных особняков, даже скандальные измены – все имеет соответствующие формы в зоологии. Самки, вынужденные довольствоваться второсортным самцом, норовят тайно изменить ему с более престижным. И наоборот, если доминантный самец захватил слишком много самок и не успевает обслуживать всех, дамы начинают искать встреч с низшими по рангу, но достаточно ловкими самцами – похоже на классическую историю про барина и конюха.

Даже опасные приключения, в которые пускаются богачи, вроде одиночных полетов на воздушном шаре, имеют аналог в виде бессмысленного и опасного хвастовства животных.
Павлиний хвост и лосиные рога, игры антилопы с преследующим ее хищником должны доказать: если этот парень сумел выжить, совершая такие глупости, значит, он действительно лучший.

[DaGGoN]

Releganto,
статья - писк!!!
щас утяну в коллекцию и распечатаю - уж слишком многие приметы кое-кого из коллег налицо!!!

[Margo]

Не со всем согласна, но что то в этой статье, без сомнения, есть. Очень интересно.
Releganto, спасибо.

[AndRed]

Статья безусловно интересная, многие вещи действительно легко узреть посмотрев на окружающих, так сказать понятнее становится поведение некоторых особей.

[Releganto]

Margo

Не со всем согласна, но что то в этой статье, без сомнения, есть.

Я правильно предположу, что Ваше несогласие связано с тем, что описанное в статье не ко всем людям можно отнести ?
Т.е. не всем подходит - "..сигарета, украшающая лицо, продолжает традиции агрессии, принятые у приматов. ..Девицам важнее показать должную инфантильность и высокую сексуальность"(приличными словами - нежность и женственность)
Если принять терминологию разделения на более и менее примативных, то поведение типа доминантный бабуин, свойственно высокопримативным особям, а низкопримативные, видимо украшают жилище, себя, поют (и даже курят ) с применением рассудка, а не только инстинктивных позывов

[Margo]

И это тоже, но в первую очередь несогласна, что все вышеизложенное можно обьяснить только безусловнорефлекторным желанием метить территорию, или проявлять агрессию... Можно обьяснить подростковые демарши так же возростным кризом и становлением личности, стремящейся обрести независимость от родительской опеки, а пристрастие к табачным изделиям, просто вредной привычкой, приобретенной волей обстоятельств. Но суть не в этом. Статья действительно звучит очень логично, и оспаривать ее как то не возникает желания. Такой взгляд на ситуацию неожидан и по-своему интересен.