[Barium]

Мы ходим на работу, которую ненавидим, чтобы покупать вещи, которые нам не нужны.
Культовый фильм американского кинематографа – «Бои без правил».


В социологической науке среди множества подразделов есть такой, как социология потребления: он изучает потребленческое поведение человека и общества в целом. В том числе и вышедший к концу XX на первое место социальный инстинкт приобретательства.
Хорошо помню, как в детстве на вопрос, почему трамваи, которые ездят по улицам, сделаны в Чехословакии, а ходят у нас, родители рассказали мне о том, как устроен мировой рынок. «Ни один человек и ни одно государство мира не может произвести все, что необходимо ему для жизни. Смотри: тебе нужно есть, одеваться, пользоваться мылом и шампунем, где-то жить, у кого-то учиться, читать книги, а еще нужна посуда, письменные принадлежности… За всю жизнь ты не успеешь сделать всего, что может понадобиться. Поэтому кто-то делает одно, кто-то другое. А потом люди обмениваются этими предметами, используя для обмена посредник – то есть деньги. Так же и государства.» Акцент был на надобности – и я хорошо его запомнил, это было понятно. Я постигал это в песочнице детского сада: машинки и формочки у всех были разные, и, если мне для перевозки куличика был нужен грузовичок, но не нужна легковушка, мы менялись. Нет, денег не было, в крайнем случае в ход шли конфеты, которые выдавали к чаю на обед. Конфеты и личные вещи были ценностью, их не разбрасывали просто так, выменивалось только то, что было действительно нужно.
Видимо, что-то изменилось с тех пор… Вместе с исчезновением качества мы получили количество – болезнь не только постсоветских, но и европейских, американских, азиатских прилавков. Срок службы любого предмета сократился в несколько раз – одной паре ботинок не положено служить дольше сезона, стулу – больше пяти-семи лет. Взамен появилось множество сугубо декоративных вещей, что не мешает им весьма прилично стоить.
Мы покупаем. Настольные лампы и бра, мягкую мебель, посуду, украшения для дома, соответствующие веяниям времени – чтобы сменить их с новым капризом моды. Их не примут позже в комиссионку, потому что мода прошла, и даже по сниженным ценам их будет уже не продать, а до эпохи, когда они станут приметой прошедшего времени, они просто не доживут. Деньги, потраченные… на что? Рубашки, которые протираются на локтях и сгибе воротника за пару недель. Мебель для кухни с разбухающими от воды поверхностями; плиты с пьезозажигалками (по чуть завышенной из-за этого дополнительного устройства цене, при этом устройство перестает работать недели за две регулярного употребления у большинства моделей); книжные стеллажи с задней стенкой из ДВП (официальный срок службы – 3 года)…
Не помню автора – был фантастический рассказ. О мире, где запрещено было обзаводиться прочными вещами. Одежда, мебель, дома – все рассыпалось через несколько часов, заставляя владельца покупать новое. Так поддерживалась экономика мира. Но для чего?
Объяснение от производителя: «Если вещи станут служить веками, то будет не нужен такой объем производства. Упадут денежные обороты и, как следствие, зарплаты сотрудникам». Но ведь тогда и такие зарплаты не будут нужны – потому что не будет необходимости непрерывно их тратить!
Деньги и вещи перестали быть средством и стали целью. Мы тратим жизнь на работу, чтобы получить деньги, на которые можно будет покупать.
Потребление стало маркером социального статуса – и средства массовой информации провозглашают, что бизнесмены средней руки одеваются и покупают вещи такого стиля и пользуются вот этими брендами, а учителя – вот эти, а политики – те, а люди богемы… Человек, потребляющий только нужное и в соответствии со своими желаниями и вкусом странен, он выпадает из общего социокультурного пространства, не «прочитывается» окружающими и потому в определенном смысле рассматривается как асоциальный. Деление «свой-чужой» стало простым и экономически обусловленным: не образовательный, не культурный, не возрастной ценз, а потребительский, потреблятский.
Добро пожаловать в мир, которым правит желудок...