В доме тотчас же закипела работа. Нескольких гоблинов выгнали из сарая и отправили колоть кирпичи, которые остались от строительства дома и уже много лет лежали бесполезным грузом и обрастали зелёным мхом. Кирпичи были необходимы для стрелков с пращами, которые должны будут первыми встретить врага. В отличие от охоты на куликов, на этот раз гоблины не могли каждый раз возвращаться за камнем, выпущенным из пращи, поэтому осколков кирпича требовалось немало.
Изготовить новые пращи оказалось проще простого: к счастью, у меня имелось несколько прочных, широких строп, и всё, что оставалось сделать, это порезать их на части. Выполнив это, мы получили около тридцати новеньких пращей.
Подготовленными, опытными охотниками были только члены отряда Гука. Прочие же гоблины племени «Пастушья сумка» занимались в основном собирательством (правда, собирательство это иногда осуществлялось с полей, возделываемых людьми), и потому воины из них были неважные. Но пускать камни из пращи так или иначе умели многие. Получив первый мешок колотого кирпича, мы вышли во двор и испытали новое оружие. Ременная праща из стропы была более удобна и надёжна, чем бесформенные поделки гоблинов из бересты: она удобно ложилась в руку и отлично удерживалась, поскольку с одной стороны наматывалась на кисть. А вот осколки кирпича значительно уступали обыкновенным камням: из-за неправильной формы направить их точно в цель было гораздо сложнее. К тому же они были легче по весу и оттого наносили меньший урон. Такие снаряды едва ли могли убить крупного, приземистого гоблина из своры Гвярра, скорее всего, они годились только на то, чтобы ранить врага или свалить его с ног. Но даже такое оружие было лучше, чем ничего, и кое-как годилось для битвы. Пращей на всех не хватило, и нам пришлось устроить небольшой турнир, чтобы отсеять самых никудышных и бестолковых стрелков.
Теперь надо было подумать об оружии для ближнего боя. Я заточил три имеющиеся у меня лопаты и из них получились вполне сносные алебарды. А из распрямлённых вил вышли неплохие трезубцы, наподобие тех, которыми гладиаторы убивали друг друга на древних аренах, стоя на окроплённом кровью песке и внимая рёву бешеной толпы. Некоторые гоблины получили топоры. А вот от использования колуна пришлось отказаться – громоздкий и тяжеленный, он делал воина лёгкой мишенью, поскольку требовал слишком много времени и сил на замах, а увернуться от такого оружия было раз плюнуть. Пятерым гоблинам я роздал кухонные ножи из тех, что были подлиннее. Старики, самки и молодые гоблины, которые не могли принимать участие в битве и оставались на чердаке и в сарае, получили на всякий случай ножи покороче и даже вилки. Хотя первое, что им было приказано сделать, если нападение всё же случится – крепко-накрепко запереться в своих укрытиях. Но если Гвярру и его прихвостням удалось бы разгромить двери (впрочем, я искренне надеялся, что этого не произойдёт), самки, старики и гоблинская молодь были теперь не совсем безоружны.
Остальным оружия не хватило, поэтому я свалил несколько молодых берёзок, из которых изготовил несколько увесистых дубин крепких посохов наподобие японских шестов «бо».
Увидев леуку, сохнущий у стены, Гук взял его, взвесил в руке и сделал несколько выпадов, словно атакуя невидимого врага. Он подошёл к сосне и сорвал с неё шишку. Пару раз он подкидывал её в воздух и ловил рукой. Затем он изготовился, подбросил шишку в третий раз и, когда она летела к земле, подскочил сам, и, обернувшись в воздухе, нанёс ослепительный удар. Приземлившись, он подобрал с земли половину шишки и внимательно осмотрел ровную поверхность продольного среза. Клей, на который была посажены части ножа, ещё не до конца схватился, а рукоять была выточена не до конца и не пропитана маслом. Но леуку был уже вполне пригоден для рубки.
– Я беру это, – уверенно сказал Гук. Я лишь пожал плечами.
Я занялся изготовлением салазок для перевозки костра. Обколотив носилки листовым железом и приколотив к ним широкие доски, я сложил некое подобие очага, в котором было легче разжечь огонь. Перемещать возки с костром по болоту вызвались Тюп и Нюм.
Уже в ходе подготовки ко мне подошёл шаман Чуф и спросил, сколько у меня в доме имеется стеклянных сосудов. Я было решил, что он всё же не отказался от затеи с вином, предложенной Снюфом, но дело заключалось в другом. Собрав все стеклянные банки и бутылки, которые удалось найти в доме, а также захватив несколько керамических чашек, гоблины свалили всё в обыкновенные матерчатые мешки и бесцеремонно выволокли во двор. Нечего и говорить о том, что пока они тащили мешки, вся посуда в них с жалобным звоном перебилась. Во дворе они несколько раз встряхнули мешки, чтобы получить крупные осколки. Затем Снюф и Цуп незаметно отнесли их к северной топи и рассыпали их по поверхности. Вокруг топи заранее разложили охапки хвороста, сухой травы, стружки и дров, чтобы стрелки могли разглядеть свои цели. Если поднести спичку, вспыхнуть они должны были мгновенно.

Тем временем, на болотах сгущались вечерние сумерки. Туман мало-помалу рассеивался и покрывал землю уже не сплошной пеленой, а небольшими облачками, которые стелились по траве и цеплялись к деревьям и кустарникам, словно пушистые клочья овечьей шерсти. Настала пора выдвигаться к месту сражения. Бойцы стягивались к небольшому ольшанику метрах в двадцати позади топи. Большинство гоблинов, спасаясь бегством, оставили свои берестяные короба в стойбище, поэтому колотые кирпичи были заранее принесены и сложены в том месте, где должны были расположиться стрелки. Отряд Гука притаился неподалёку от стойбища. Охотники должны были следить за перемещениями врага и сообщать о них, подражая крику ночных птиц. В противном случае огонь костра пришлось бы перемещать вслепую.
На место, расположенное немного южнее поля боя, поволокли тяжёлые возки и несколько вязанок дров. Я шёл вместе с Тюпом и Нюмом, чтобы развести костёр. Вначале шли при свете фонаря, но когда мы приблизились к месту, обозначенному Тюпом, фонарь пришлось погасить. Идти по болоту в полной темноте было непривычно – со всех сторон слышались странные звуки, напоминающие печальное мяуканье, издаваемое как оказалось, всего лишь маленькими болотными совами. Ноги то и дело проваливались между кочками и выворачивались. Казалось, что на каждом шагу в траве таится гадюка с крапчатыми узорами на спине и треугольной головой. Я медленно шёл вслед за шелестящим звуком, который издавали возки, влекомые по моховому ковру. Наконец, Тюп остановился и указал мне на костёр. Чиркнула спичка, и сучья, заранее сложенные на очаге в виде крыши домика, весело вспыхнули. Когда дрова как следует взялись, я включил фонарь и стремглав кинулся к высокой стройной берёзе, росшей неподалёку от северной топи. Гук убедил меня, что в бою от меня будет мало проку. Поэтому, заранее выбрав дерево, с которого можно было наблюдать за ходом сражения, я взобрался на него, закурил и уставился на одинокий огонёк, мерцающий на болоте.

Кроме оранжевого пятна костра да искры от моей сигареты, не было видно ничего – вокруг стоял непроницаемый мрак. Время тянулось мучительно медленно. Что, если Гвярр вообще не заметит приманки и останется в стойбище. Тогда, выходит всё напрасно. Нет, должен увидеть. Племя Гвярра не жжет костров – огонь незнаком им, потому в стойбище «Пастушья сумка» сейчас кромешная тьма. Наконец, и моя сигарета погасла, остался лишь костёр, слабо мерцающий сквозь холодную осеннюю ночь. Я почему-то вспомнил, что совсем недавно узнал о существовании гоблинов – до этого же за долгие годы ни одна примятая былинка, ни одна ямка, оставленная лапой в моховом ковре, ни разу не указала мне на то, что прямо под боком обитают эти странные полудикие существа. Вот и сейчас болото казалось безмятежным и пустынным, только озорной рыжий огонёк тихонько подмигивал в темноте. Я представил, как две низкорослые сгорбленные фигуры сидят в напряжённом ожидании, вслушиваясь в ночь, протянув руки к костру, который оставляет на их лицах неясные блики.
Где-то вдалеке проухал филин. Маленькие болотные совы испуганно затихли. Оранжевая точка костра чуть покачнулась и еле немного проползла к северной топи.
Вот оно! Началось… Это был сигнал о том, что Гвярр и его гоблины заметили приманку и вышли из стойбища.
От волнений сердце моё бешено заколотилась. Глаза постепенно привыкали к темноте – я уже мог различать очертания деревьев, которые возвышались над низким кустарником, словно древние гиганты.
Снова послышалось уханье совы. Точка костра чуть заметно дрогнула и едва-едва приблизилась. Несомненно, это движение не было заметно преследователям, крадущимся в зарослях и время от времени терявших огонь из виду.
Оранжевая точка, тем временем, двинулась ещё немного, заставляя Гвярра и его подручных следовать по дуге, всё ближе и ближе подводя их к месту битвы. Чаншаньская змея, готовясь нанести сокрушительный удар, отводила свой хвост.
Тем временем, на небе появилась луна и осветила землю своим таинственным сиянием. Лунный свет был слабым и я не мог видеть северную топь, которая и в свете дня была не очень хорошо различима, но очертания ольшаника, в котором засели гоблины, проглядывались отчётливо.
Я увидел, как Тюп и Нюм тяжело волокут возки с костром. Наконец они остановились, оставили возки и, запалив от костра несколько веток, помчались вокруг северной топи – на противоположную сторону. Не отрываясь, я смотрел на костёр, который теперь остановился и тихонько мерцал, словно подмигивал кому-то во тьме.

Спустя некоторое время из зарослей показались странные силуэты. Ростом своим они напоминали детей лет восьми, но при этом были шире в плечах, имели неестественно длинные руки, кривые голенастые лапы и уши, торчащие, как у осла. В неверном свете луны я не мог сосчитать, сколько их было, очевидно, несколько десятков. Подойдя к костру, они увидели, что вокруг нет ни души. Одна из тварей приблизилась к огню и обошла вокруг. Поняв, что произошло, чудовище задрало свою безобразную голову и издало пронзительный, леденящий душу визг, который эхом прокатился по болоту и заставил всё живое замереть от ужаса. Я тихо вздрогнул и чуть не уронил бинокль. Над болотами, освещаемыми лишь слабым лунным сиянием, повисла мёртвая тишина. Снова раздалось уханье филина. На этот раз крик прозвучал удивлённо и неестественно.
На противоположной стороне топи разом вспыхнуло несколько костров, осветив всё вокруг себя непривычно ярким светом. На фоне костра замаячили чёрные силуэты. Гвярр, увидев цель прямо перед собой, указал на полыхающие огни кривым чёрным когтем, потряс над головой дубиной и издал ещё один пронзительный вопль, приказывая своей своре кинуться в бой.
Его племя было пришлым и не знало этих мест, потому чудища ринулись прямо в топь. Они рванулись к цели, готовые растерзать чужаков. Но пока ещё ни один камень не полетел в сторону Гвярра – Гук, Чуф и Глуф выжидали, подпуская врага ближе, маня его в самую середину предательской топи. Вот первые из них как будто без причины замедлили бег. Болото начало медленно затягивать их. Какая-то тварь остановилась и испуганно заорала: битое стекло распороло ей лапу. Её крик был подхвачен ещё несколькими чудищами, наступившими на острые как бритвы осколки. Остальные, по-прежнему ничего не понимали и мчались навстречу своей цели, прыгая друг другу по головам, давя своих товарищей и ещё глубже втаптывая их в безжалостную трясину.
Снова раздался визг, но на этот раз с противоположной стороны топи. В гоблинов Гвярра полетели битые кирпичи. И вот первые чудища повалились с ног. Те же, которые были затягиваемы трясиной, не могли даже упасть – они стояли посреди топи и завывали от боли и бессильной злобы, закрывая морды ладонями. Но пока ещё никто из них не понял, что они оказались в западне, и атака продолжалась. Чудища рычали, рявкали, выли, как взбесившиеся звери. Те из гоблинов Гука, которые остались без пращей, подбрасывали дров в костры. А стрелки из племени «Пастушья сумка» без устали перезаряжали пращи и продолжали обстрел.
Я почувствовал в груди трепещущую радость – казалось, ещё чуть-чуть, и Гук со своими стрелками перебьют гадких тварей Гвярра. У костров замаячила тощая фигура шамана. Он подбегал к каждому, вынимал что-то из берестяного коробка на своей перевязи, передавал гоблину и тут же спешил дальше.
Наконец, первым тварям удалось перебраться через топь и они ринулись на гоблинов, раздирая когтями воздух и отчаянно вереща. Ряды стрелков мгновенно разомкнулись, и за ними показались копейщики – вооружённые изготовленными перед битвой алебардами, трезубцами и шестами «бо». Враг отпрянул – он ожидал встретить слабых, безоружных существ, изгнанных из своих жилищ, а столкнулся с хорошо подготовленным бесстрашным воинством. Гоблины, опьянённые битвой, врубались в толпы чудищ, протыкая их насквозь, рубя направо и налево, нанося изящные удары. К флангам стала стягиваться лёгкая пехота – стрелки побросали свои пращи и, вооружившись дубинами и топорами, кинулись на врага.
Над болотом стоял грохот битвы – щёлканье челюстей, грохот оружия и невообразимый визг, будто тысяча ведьм устроили безумную ночную вакханалию. Чёрные силуэты метались в пламени костров, нанося друг другу удары и падая.
Из зарослей выскочила маленькая одинокая фигура, сжимая в руках что-то наподобие копья. Я ощутил, как к сердцу радостно приливает кровь – это Кутюп, выживший после нападения на стойбище и раздобывший где-то рыбацкую острогу, мчался на помощь своим товарищам.
Теснимые со всех сторон, чудища кинулись спасаться бегством. Гвярр – их вожак, задрал вверх голову и пронзительно заверещал, приказывая вернуться на позиции, но его войско, не столько поредевшее в битве, сколько израненное и напуганное неожиданным отпором, в страхе бежало. Отвратительным тварям, попавшим в окружение, оставался только один путь к отступлению – через топь. В спины врагов вновь полетели битые кирпичи.
Луна опустилась совсем низко, с запада стягивались грозовые тучи, но на востоке забрезжила бледно-розовая полоса рассвета. Гоблины из «Пастушьей сумки» торжествовали, теперь превосходство было на их стороне. Это были уже не те жалкие, трясущиеся в сарае существа, какими были ещё несколько часов назад. Опьянённые наступлением, они готовы были преследовать противника, который по-прежнему превосходил их и по численности, и по силе.
Но тут произошло неожиданное. Выбираясь из топи, твари устремлялись не в гущу зарослей, а в сторону моего дома. Я всё понял.
– Гук! Глуф! Давай за ними!!! – заорал я что было сил и, свалившись с берёзы.
Но гоблины поняли всё и без меня и помчались в сторону дома. Гвярр и его подручные бегали быстрее, но сейчас, когда их ноги были изранены, а сами они вымотаны переправой через топь, они уступали в скорости гоблинам Глуфа. Сейчас гоблины могли бы без труда настигнуть врага, но им нужно было другое – первыми добежать до дома и занять позицию.
Я двигался значительно медленнее гоблинов, и на пути к дому они догнали меня. А позади тяжело трусили чудища из племени Гвярра. Они бежали, протягивая вперёд свои когтистые лапы. Тёмно-серая шерсть, которая покрывала их тела, свалялась клочьями и была заляпана болотной жижей. В глазах преследователей горела звериная ярость. К счастью, до дома оставалась какая-нибудь сотня шагов.
Задыхаясь от долгого бега, я взобрался на крыльцо. От усталости и испуга мне не сразу удалось попасть ключом в замочную скважину – наконец, дверь открылась, и гоблины валом повалили внутрь. Дождавшись, когда последний из них вбежал в дом, я запер дверь на засов и плотно закрыл все оконные ставни. На миг всё вокруг погрузилось в кромешную тьму. Я зажёг лампу, и комната сразу наполнилась бледным красноватым свечением, а на стенах заплясали причудливые тени.
В небе прокатились раскаты грома. Сквозь щели в оконных ставнях мы увидели ослепительную белую вспышку молнии, а с неба хлынул дождь.
Все затаились в тревожном ожидании, настороженно прислушиваясь к стуку капель, барабанящих по кровле и дощатому крыльцу.
Наконец за шумом дождя мы услышали шаги бегущих ног, они глухо отзывались в холодной осенней земле, барабанили по крыльцу. Раздался визг, и дверь сотряслась от первого удара. Крепкие петли выдержали этот натиск. Загромыхали оконные ставни – чудовищные существа, окружив дом со всех сторон, неудержимо ломились внутрь, желая растерзать всех, кто скрывался за каменными стенами. Послышался глухой стук над головой – они влезли на крышу и метались по кровле, ища вход. Двери и ставни сотрясались от тяжёлых ударов. Озверевшие твари, собираясь по несколько особей, разбегались и с истошным рёвом кидались на двери и что было силы ударли в них головой, ногами и задом. Наконец, оконные ставни затрещали. Долго им было не выдержать. Почувствовав это, чудовища взвыли, предвкушая кровавое пиршество.
– Открой один вход! – заорал Глуф. – Иначе они ворвутся сюда через все двери и окна! – Я кинулся к ближайшему окну.
– Постой, обожди немного! – воскликнул Гук. Он подбежал к окну и занёс над головой леуку. Рядом с ним, держа оружие наготове, встали Снюф, Цуп и Нюм.
– Теперь давай! – скомандовал Гук.
Разбежавшись, я что было сил саданул в окно ногой. Послышался треск дерева и звон разбиваемого стекла – ставни, сорвавшись с петель, вылетели наружу. В открытое окно ударил сплошной топок осеннего ливня. Как и следовало ожидать, атаки на дверь и закрытые ставни прекратились. В открытое окно хлынул поток озверевших чудовищ. Отвратительные создания сбегались со всех сторон и напролом рвались внутрь, всё также вереща от неутолённой ярости.
Но Гук и его гоблины надёжно сдерживали их, не давая проникнуть внутрь. Как только в комнате появлялась звериная морда, широкий финский тесак со свистом опускался на неё, нанося страшные раны. Изувеченное чудовище, почуяв опасность, стремилось убраться назад, но сзади его теснили расталкивающие друг друга и рвущиеся в дом соплеменники. Они выли и корчились под ударами алебард, топоров и трезубцев. Наконец, нескольким тварям удалось прорваться внутрь, и в комнате начался невообразимый хаос. Гоблины громили стулья, цеплялись когтями за обивку дивана, раздирая её в клочья. Опьянённые безумием битвы, они выломали каминную решётку. Со стены сорвался узорчатый ковёр и накрыл меня с головой. Запутавшись в ковре, я повалился в толпу дерущихся и почувствовал, что кто-то вцепился мне в плечо зубами, пытаясь прокусить плотную и тяжёлую материю и со страшной силой стиснув челюсти. Задыхаясь, я заорал во всю глотку, выхватил нож и, перекинув руку через ковёр, принялся наносить невидимому противнику неловкие яростные удары. Я почувствовал, как клинок несколько раз вошёл в тело чудовища, которое ослабило свою хватку и с воем кинулось в вихрь сражения. Прямо над моей головой прокатился оглушительный раскат грома.
Наконец, буря стала ослабевать. Почуяв тщетность своих попыток, твари Гвярра ослабили натиск и теперь рвались к выходу, где их встречали вооружённые гоблины. Многим из чудовищ удавалось прорваться сквозь цепь охотников, и израненные твари с воем бежали, покидая поле битвы. Гоблины из стойбища «Пастушья сумка» уже не старались удержать их, а устремлялись в погоню, чтобы не дать им снова занять лагерь.
Наконец, дом опустел. Даже старики, молодь и самки, трясшиеся от ужаса на чердаке, похватали вилки и ножи и кинулись вдогонку за нападавшими.
Я подошёл к выломанному окну, сквозь которое в комнату хлестал проливной дождь. Сверкнула молния, и в её ослепляющем блике я увидел сгорбленную фигуру на кривых ногах, с широкими плечами и длинными когтистыми руками, одна из которых держала дубину. В свете молний я увидел, что с неё злобно скалится человеческий череп. Существо медленно заковыляло к окну. Это был Гвярр. Глядя на меня немигающими глазами, мерцающими, словно тлеющие угли, тварь оскалила свою пасть и беззвучно усмехнулась. Меня поразило то, насколько человеческим был этот оскал. Ожидая, что сейчас чудовище полезет в окно, я остановился и вытащил нож.
За спиной что-то скрипнуло. Из темноты возникли невысокие очертания Гука, сжимавшего в руках финский тесак. Тихо, как крадущийся дикий кот, гоблин подошёл к развороченной раме и легко выскочил в окно.
Некоторое время противники стояли, освещаемые молниями, с ненавистью глядя друг на друга. Небо словно раскололось надвое от страшного громового удара, и в этот момент они кинулись друг на друга. Гвярр был крупнее, сильнее и, возможно, быстрее Гука. Гоблин-охотник ловко уворачивался то от стремительного удара дубины, то от стальных когтей, которые всякий раз хватали лишь струи дождя, но и сам не имел возможности сделать выпад. Отступая, он чуть не споткнулся о валун, который лежал здесь с незапамятных времён. Наконец, он размахнулся тесаком, занеся клинок над головой. Это был обманный манёвр. Гвярр, уходя от удара, нырнул под руку гоблина и тут же тыльная сторона рукояти леуку врезалась ему в морду. Оглушённый, он на миг потерял ориентацию в пространстве, а Гук подскочил, резко крутанулся в прыжке, поджав под себя голенастые ноги, и нанёс сокрушительный удар. Полыхнула молния. Широкий клинок взметнулся в воздух и с треском врезался в ключицу Гвярра. Тот зашатался, выронил дубину и ухватился за плечо лапой. Ужасный вой прокатился над равниной, и, словно в ответ, в небе пророкотал гром. Гук легко приземлился и опустил клинок. Некоторое время он стоял, глядя на противника. Наконец он замахнулся тыльной стороной рукояти и что было сил утопил её в отвратительное рыло чудовища. Удар был такой силы, что Гвярр, пролетев пару метров, плюхнулся в пруд, вырытый во дворе. Через мгновение он выскочил и кинулся бежать. Гук стоял и молча смотрел на фигуру, с воплями скачущую через болота на трёх лапах. Он наклонился и подобрал с земли дубину Гвярра. Держа дубину в обеих руках, он занёс её над головой, и со всего размаху шарахнул о камень. От удара отвратительная мёртвая голова раскололась и развалилась пополам. Мне показалось, что в этот момент на морде гоблина промелькнула странная ухмылка.

Не помня себя от усталости, я поплёлся в дом и повалился на кровать. Я проспал несколько часов, а когда проснулся, долго смотрел на разгром, царивший вокруг: мебель была разворочена, ковёр валялся на полу, заляпанном кровью, а сквозь выломанную оконную раму в дом рвался холодный осенний ветер и моросил неуютный дождь. Наконец, я вспомнил вчерашние события, наспех оделся, схватив леуку, оставленный Гуком у стены и кинулся к стойбищу. Я почти бежал, не замечая усталости. Леуку бодро врубался в непроходимые заросли: кусты и небольшие деревца падали, словно былинки. Примчавшись на место, я увидел, что гоблины восстанавливают своё жилище после пребывания в нём Гвярра и его своры. Я заглянул в один из типи. На постелях из звериных шкур лежало несколько раненных гоблинов, над которыми склонился шаман Чуф.
От пропавших гоблинов не осталось и следа. Ко мне подошёл Снюф. На этот раз он, против своего обыкновения, хранил мрачное спокойствие.
– Тяжёлая была ночь, – только и сказал он. Я лишь вздохнул.
В стойбище не чувствовалось никакой радости от одержанной вчера победы. Проболтавшись без дела, я поплёлся к дому.
По пути мне встретилось несколько гоблинов, волокущих в сторону топи трёх убитых ночью чудовищ. Обернувшись, я увидел, что старый вяз, который раньше возвышался над зарослями кустарника, куда-то исчез. Должно быть, в него ударила молния.

Через несколько дней Тюп вновь сидел на завалинке и строгал моим норвежским ножом брошенную недавно шишку. Я закончил шлифовать рукоять леуку и ещё раз осмотрел гладкую, покрытую завитками поверхность карельской берёзы. Некоторое время я вертел леуку в руке, затем взял за лезвие и аккуратно опустил в банку с льняным маслом, которую купил на рынке.
– Как думаешь, люди из деревни слышали, как вы бились с Гвярром? – спросил я. – Шуму-то вы тогда немало наделали.
Тюп нехотя оторвался от работы, поднял голову и, заикаясь, ответил – Гроза б-была. – Больше он не проронил ни слова.
Он закончил ковырять шишку, молча подошёл к деревянной фигуре лесного гнома и ещё раз внимательно осмотрел. Отыскав небольшую трещину, он что-то вставил в неё. Гоблин тщательно вытер тряпкой клинок, удалив с него почерневшую сосновую смолу и молча вернул мне нож.
Я подошёл к фигуре и увидел, что спереди, в нижней части туловища гнома находится небольшой куцый штырёк, из которого словно бы вырастала полусфера, с одной стороны разделённая надвое.
– Какое там, – согласился Снюф, болтавшийся рядом. С тех пор к нему возвратилось былое расположение духа. – Разве вы, люди, когда-нибудь хоть что-то замечали?


Это окончание третьего рассказа о гоблинах.
Когда будут другие истории - не знаю. Пока гоблины уходят на бессрочные каникулы.
Спасибо за внимание!>^_^<