[sten161]

Когда был мелким и интернета еще не было я часами перечитывал журналы Техника-Молодежи за все годы тогда и наткнулся на этот скромный рассказ, и он запал мне в память, спустя годы нашел его в сканах журнала за 1979 год

ДАВНЫМ-ДАВНО

АНДРЕИ МИХАЛОВСКИЙ, г. Москва

— Ильма Кир, готов?
— Готов, — отозвался историк. — Уже целых пятнадцать минут.
— Не язви! — возмутился Стью Холл, дежурный. — Напоминаю второй и третий параграфы инструкции «К исследованиям во времени».

Ильма усмехнулся, он смог бы, наверное, пересказать инструкцию по памяти даже задом наперед.

— Параграф второй. Ни при каких обстоятельствах не открывать своей личности обитателям временного отрезка, являющегося объектом исследования. Параграф третий. Ни при каких обстоятельствах не снимать с головы обруча с энергетической спиралью. При малейшей неисправности немедленно возвращаться в нулевое время. Примечание: при утере контакта с энергетической спиралью возможна полная или частичная амнезия Чаще всего забывается будущее — по отношению ко времени, в котором находится человек. Ильма Кир, ты готов?

— Готов.

Легкий щелчок и секундное жужжание аппарата. Струйки серой мглы скользнули по извилинам мозга. «Время», — успел подумать историк, и чувства канули в темный колодец.

Бездна мрака и гулкий хаос во мраке. Поблескивающие слюдяные мушки вьются вокруг, кружатся в танце. На губах горький привкус пыли. Мрак колышется, свивается в жгуты, отползает; на зыбких границах белесого света вздрагивают угрожающие иглы голубых огней. Ослепительная вспышка. С окаменелых век срывается завеса.

— Контакт!

Ильма ощутил резкий запах снега и с усилием открыл глаза. Вокруг вздымается к звездному небу черный ночной лес; тьма в упор смотрит на человека.
— Не двигайся! — ясно услышал он предостерегающий голос Стью. — Сейчас выровняю статус.

Ильма поднял руку и увидел на ладони меняющиеся красноватые блики. Голова светилась, как ночник у кровати.

— Скорее! — раздраженно прошипел он, услышав отдаленный хруст ветки. — Сюда идут.
— Все в порядке. Желаю удачи.
Ильма зябко, со свистом втянул в себя воздух и встряхнулся; о кольчугу звякнул наплечный плат. Ночь. Три часа ноль-ноль минут. Пятое апреля тысяча двести сорок второго года. Окрестности восточного побережья Чудского озера.

Историк рассчитывал захватить и вчерашний день; в планы его входило проследить ход событий с самого начала: глубокая разведка отрядов Домаша и Кербета, столкновение их с передовыми силами Ливонского ордена, смерть Домаша, отход русского войска на боевые позиции — восточный берег узмени Чудского озера…

Но ему отказали: немного отличались от нормы показатели его психодинамического баланса. Этого оказалось достаточно, чтобы ограничить срок его пребывания во времени. Историк подумал, что в конце концов он сможет провести добавочную экспедицию, и покорился. Сейчас, стоя в темноте, он еще раз проверил снаряжение: поправил на голове помятый остроконечный шлем, оглядел старую иссеченную кольчугу, вытащил и засунул обратно в ножны длинный меч с простой крепкой рукоятью; щитом он не пользовался, щит только мешал ему, как, впрочем, многим опытным бойцам древности, в руках которых меч становился и лучшим из щитов.

Ильма Кир придал лицу угрюмое и усталое выражение и, не прячась, пошел в ту сторону, где слышал звук сломавшейся ветки Черные безлистые скелеты деревьев торчали из белеющего рыхлого снега, и среди них порой гулко разносилось карканье одинокого бессонного ворона. Дыхание еле заметным вьющимся облачком вырывалось изо рта. Впереди внезапно раздалось удивленное «эй!», и молодой голос громко окликнул:

— Кто? Остановися!

Ильма замер и вытянул шею, оглядывая лес. Меж стволов мелькнул колеблющийся свет.

— Я! — крикнул он охрипшим от быстрой смены температур голосом.
— Хто тамо? Из тьмы появились две настороженные фигуры, одна из них поднимала над головой пылающий факел.

Перед Ильма стояли русские воины, снаряженные так же, как он сам, с той разницей, что доспехи младшего из них, юноши лет восемнадцати, выглядели новее, были лучше и дороже. Его спутник, огромный бородач с факелом в руке, остановился немного позади. Юноша, не снимая ладони с рукояти меча, надменно оглядел историка с головы до ног.

— Што зде дееши? Кой еси? — властно и резко спросил он. Ильма удовлетворенно хмыкнул про себя: контакт состоялся.

— Савва еемь воин, с Копорья, — свободно ответил он. — К князю иду, ко Ярославичу, на сечу. А ты кто есь?

Ноздри юноши гневно вздрогнули.

— Дерзко речешь! — сказал он, угрожающее приблизив лицо. — На сечу, глаголеши? Еда ведаю про то, может, лазутник и послух Бирьеров?

«Сын какого-нибудь воеводы, — мелькнуло в голове у историка. — Нужно оскорбиться».
Лицо Ильма исказилось, он отступил на шаг и потянулся к ножнам.

— Лазутник! — крикнул он. — Ой, зрю я, высок ты под князем, голощекий, счастье тобе! Юноша побелел от ярости и, шагнув вперед, выхватил свистнувший меч.

«Вот повезло, — с раздражением подумал Ильма. — Как бы не пришлось возвращаться. Историк пригнулся и вытащил свой меч. Бородатый великан, до того момента спокойно наблюдавший сцену, неподвижно стоя с факелом в стороне, внезапно ожил.

— Не по нраву то придет князю, — не меняя позы, проронил он. И от одних этих слов утих гнев юноши. Он зло сверкнул в полутьме глазами и обернулся.
— Зри, Кербет, — сказал он. — Негодный сей брань мене речет дерзку!

«Кербет!» — с удовольствием отметил историк и еще раз оглядел воеводу, решив позднее, когда встанет солнце, рассмотреть его получше.

— Негоже, братия, биться соплеменникам, егда вороги домы наша топчут. Супротив супостата мечи подымайте, — проговорил тот, нахмурившись. — Идем, княже, пора.

Историку захотелось сесть на снег и расхохотаться.
Князь! Князь Андрей, брат самого Невского… Можно было раньше догадаться; хотя кто бы мог подумать — бродящий по ночному лесу, с одним только спутником… Так или иначе, оказал себе Ильма, в первом контакте ты наткнулся на двух высших военачальников — редкая удача.

— Прощай мене, княже, — наконец неловко пробормотал он. — Коли б ведал я…
Андрей, не поворачиваясь к нему, кивнул головой. Гуськом все трое вышли к озеру и пошли по берегу узмени на запад, впереди молодой князь, немного позади и правее — Кербет, за ними обоими шел историк, оглядываясь по сторонам. Они вышли на берег, и взгляду Ильма открылось бескрайнее темное ледяное пространство, сливавшееся вдалеке с чуть более светлым небом. В лицо ему ударил порыв пронзительного холодного ветра. Князь и Кербет стояли на берегу. В уже светлеющей ночи, сквозь голые ветви деревьев, сияло пламя бесчисленных костров в лесу. Лагерь был полон сидящих, бродящих, переговаривающихся людей. Можно было поразиться многообразию их одеяний и оружия: от кольчуг и панцирей до армяков; от шлемов с платами — до простых шапок; от мечей и копий — до дубин и рогатин. Многие сошлись в этом месте на сечу с супостатом под знамена князя, имя которого гремело по всей Руси, — тут были из Новгорода и из Переяславля, из Пскова и Суздаля. Они пришли, чтобы защищать не княжескую власть и не лавки городских купцов, вся Русь лежала за их широкими плечами — будто протяжная и печальная песня, словно святой в нищенском рубище, почерневшая от дыма пожаров, кровью щедро политая…

Князь Андрей и Кербет отправились искать Невского, историк попытался увязаться за ними, но воевода только нахмурился и сказал: «Пошто?» Ильма решил, что увидит князя позже, и, побродив по лагерю, подсел к одному из костров. В его медовых отблесках полулежали два бойца в иссеченных кольчугах и неторопливо поучали новичков хитростям боя против немцев. Один из двоих взглянул на историка и спросил:
— Отколе есь?

— Савва я, с Копорья, — ответил тот.
— С Копорья, — оживился второй. — И я! Митрий мене кличут! Ильма сделал вид, будто
обрадовался земляку, особой радости, однако, не испытывая. Они сели рядом.

— Зрю я, — оказал Митрий, — был ты уж в сечах.

Историк был доволен, что речь зашла не о Копорье, хоть и знал этот городок досконально.
— Бывал, — спокойно отозвался Ильма, подтягивая ножны меча, чтобы не мешали сидеть. — На Неве бился со Ярославичем. — И это была правда.

— Жена у тебя али еще хто?

— Один.

По лесу разнесся клич — выходить на лед.
Историку показалось, что он узнал голос Кербета. С возбужденным гомоном воины стали вставать от костров, осматривать оружие и потуже перевязывать лапти; многие шли со щитами. Берег узмени, пустынный до того, вдруг наполнился русскими воинами. Они шли и шли, выходили на берег и спускались на лед. «… На Чудьском озере, на узмени, у Воронея камени...» Легендарный Вороний камень. Но это было вчера, четвертого апреля. К ночи полки перешли южнее, и теперь скалу даже не было видно, ее заслонял собой лесистый выступ полуострова; у оконечности последнего и строились сейчас воины.

Одним из последних выходя из леса, историк увидел наконец и самого князя Александра. Невский неподвижно, как изваяние, сидел на белом коне на пригорке, взгляд его был устремлен на далекий ледовый горизонт. Ильма подумал, что Александр мало изменился со времени битвы на Неве. Князь был высокий, мощного телосложения молодой мужчина, на вид лет тридцати, на самом же деле в то утро пятого апреля было ему всего двадцать два года. Из-за деревьев рванулись первые лучи восходящего солнца. Митрий улыбнулся.

— Ну, светило, здравствуй! — сказал он. — Теперь и помереть можно.

Но, бог даст, живы выйдем. Раздались крики. Земляки обернулись. Со стороны Суболичского берега, крича что-то, во весь опор мчался всадник. Через секунды он приблизился, пролетел сквозь расступившиеся полки и, подскакав к береговой линии, попытался резко осадить лошадь, но она поскользнулась и грохнулась об лед. Всадник успел отскочить в сторону; прихрамывая, он подбежал к пригорку и торопливо поклонился князю, не снимая шлема.

— Што? — крикнул Невский, перегнувшись к нему в седле.

— Немцы на лед спускаша! — громжо ответил гонец.

Известие быстро облетело полки, гомон притих. Александр, не оборачиваясь, сделал короткий знак рукой, подзывая Кербета, и что-то тихо сказал ему. Воевода слегка наклонил голову, повернулся и издал громкий клич: из леса немедленно выскочило несколько всадников, он помчался с ними на лед к войскам. За десять-пятнадцать минут Кербет выровнял войска в огромную многорядную дугу недалеко от берега. Историк и Митрий оказались в самом центре ее, заполненной суздальцами. Воцарилась тишина.

Ильма услышал стук копыт, обернулся и успел заметить, как Невский и князь Андрей, разделившись, поскакали в разные стороны и исчезли в лесу. «Засадные конные дружины», — с удовлетворением отметил историк и, оглядевшись, увидел на левом фланге Кербета на гнедой лошади.

В полном молчании застыли полки. Лица людей казались одинаковыми, все они были суровы и угрюмы, готовые принять смерть; все знали, что она не заставит себя долго ждать, еще невидимая, она уже мчалась навстречу. Историк внимательно вглядывался в приближающихся рыцарей. Рыцари надвигались, как всегда, гигантским ровным тупым клином — впереди пятеро, за ними семеро, девятеро…

Молодой воин, стоявший рядом с Митрием, не в силах сдержать смятения, попятился, не сводя расширенных глаз со стремительно надвигающегося ливонского войока. «Ну! — ухватил его Митрий. — Не бойсь!» Рыцари приближались с каждой секундой, уже видны были их рогатые шлемы и вьющиеся белые плащи. Они мчались, подняв длинные копья, но осталось не более пятисот метров, и одним движением, сверкнув, опустились острия, нацелились вперед.

— Эй… братия! — раздался в рядах позади Ильма чей-то одинокий растерянный голос. — Как же мы их…

Русское войско неровно ощетинилось копьями, над головами мелькнули крючья.

— Щас… — пробормотал Митрий, пробуя большим пальцем острие меча.
Расстояние между войсками быстро сокращалось; лед гудел под копытами лошадей. Оставалось сто метров, пятьдесят… Напряжение выросло до предела.

Историк, вытащив меч, до последнего мгновения, когда войска взорвались единым ревом, с интересом разглядывал трепещущий на ветру, знакомый огромный крест на знамени центрального рыцаря. Конный клин, как топор в полено, на полном скаку врубился в центр русской дуги и разметал на две стороны пеших суздальцев.

Митрий, оскалясь, ухватил крюком ливонского всадника и, упираясь, тащил его на лед. Над узменью, далеко разносясь в холодном воздухе, качался бешеный двуязычный крик ярости и злобы. Молодой воин, вскрикнув, отшатнулся от лошади и упал под мечом, как срубленная ветка. «Фланги должны начать смыкаться, фланги… Нет, рано», — мелькнуло в голове у Ильма, рассчитанными движениями отбивающегося от ударов меча.

Строй ливонцев нарушился, они остановились и скучились, рубя направо и налево.
Фланговые переяславские и новгородские дружины стали наконец смыкаться, прижимая рыцарей к берегу, охватывая их в полукольцо. Огромный тевтонец с волочащимся за конем знаменем льва яростно наступал на историка. Тот, размахнувшись, ударил мечом по лошадиной морде. Лошадь дико заржала и, встав на дыбы, свалилась на окровавленный лед.

«Дружины, конные дружины… Перелом наступает. Не пропустить появления конных дружин князя. Проследить...» Историк метался в гуще боя, автоматически отбивая удары. Древко копья скользнуло по шлему и сдвинуло спираль. Ильма ощутил жестокий удар и почувствовал, как с головы, порвав ремень, слетел шлем. Забыв обо всем, он в страхе тронул висок, обруча со спиралью не было. Чей-то яростный голос взревел над самым ухом. Ильма дернулся, резко обернулся и успел лишь заметить плеснувший на все небо василиск, и меч, разрубив кольчугу, швырнул историка на кровавый лед. В смятении он попытался вскочить, но лошадь снова опрокинула его под ноги сражающихся.

Не понимая, что делает, он пополз в сторону и замер. Что-то угрожающее родилось вокруг него. Солнце потемнело, мозг сжало, как в тисках. Перед ним вдруг возникла исполинская стена-чудовище; она окружала его, живая, полупрозрачная, с дрожащими крохотными огоньками, словно вкраплинками слюды. Расширенными глазами он смотрел на нее и внезапно понял, что это. Он понял и закричал от ужаса… При утере… Контакта… Энергетической спиралью… Может при определенных условиях… Амнезия… Потеря памяти… Ильма закричал. Стена серой мглы накренилась и стремительно понеслась на него…

— Возьмите меня отсюда! — заорал вне себя историк.

— Дежурный, возьми меня отсюда!

— Ильма! —- завопил Стью. — Найди спираль, спираль! Она у тебя под ногами! Найди спираль! Скорее, скорее! — И кричал кому-то там: — Не могу… Не могу удержать Ильма! Сделай что-нибудь!

Ильма сидел на земле остановившимся взглядом смотрел перед собой. Перед глазами его цвели красные маки.

— Ильма Кир! — кричал кто-то из пространства. — Закрой… Слышишь меня? Закрой глаза, надави на виски и старайся ни о чем не думать! Ты продержишься некоторое время… Ильма!!!.

Было поздно. Полупрозрачная стена уже обрушилась на его мозг. Все смешалось. Ильма Кир перестал существовать.

Савва очнулся и поморщился от боли в голове. Он лежал на спине в ложбинке, образованной двумя лошадиными трупами, голова его опиралась на конский круп, в расслабленной ладони ощущалась рукоять меча. Он вспомнил сечу и удар по
голове. Теперь вокруг царила тишина.

Язвен яз, али што? — подумал Савва и попытался встать, но не смог.
Плечо ссохлось с кольчугой в запекшейся крови. Савва выругался и поднял глаза.
По пустынному, каркающему воронами полю к нему с залитым кровью лицом, волоча меч и пошатываясь, брел Митрий Он подошел к земляку и обессиленно рухнул на колено.

— Како, брате? Живы вышли?

— Живы, — с трудом шевельнув почерневшими губами, ответил Савва. — А сеча?
— Побили супостата, — со злобной радостью отозвался Митрий. — Иные пали, иные на сиговице сгинули… А иных княже семь верст бил по леду до самого Суболичьского
берега!

— Побили ворогов, — проговорил Савва.

— Язвен есть? — спросил Митрий.
— А! — махнул рукой Савва и, опираясь на плечо друга, встал.

— Язвен! — сказал Митрий. — И я Да только иные наши совсем убиты.

— Идемо, брате, — сказал Савва.

— Идемо, — отозвался Митрий. Они обнялись и, шатаясь, побрели среди трупов по окровавленному льду в ту сторону, откуда доносился отдаленный колокольный звон.

мой историко-культурный блог

[Myrddin]

А мне в доинтернетовскую эпоху встретился и запал в душу вот такой рассказ:

http://tululu.ru/read32218/1/
(полностью в теле своего сообщения не привожу, слишком уже он велик).

[Old]

Был литературный журнал "Искатель", где публиковали всякие прогрессивные страсти.

Запомнился рассказ В. Михайлова "День, вечер, ночь, утро".

А ещё на философско-историческую тему здорово писал А. Столяров, которого резко невзлюбили в обществе конкурентов-писак.
По теме запомнились его рассказы "Некто Бонапарт" и "Изгнание беса".
Тиражом всего 6000 экз. была выпущена брошюрка с его рассказами, она называлась "Изгнание беса".

P.S.
"Петля Гестерезиса" была включена в сборник научной фантастики за 1987 год, если мне не изменяет мой склероз.

[FEJF]

Myrddin

А мне в доинтернетовскую эпоху встретился и запал в душу вот такой рассказ:

Люблю Варшавского, будет время, перечитаю.
Мне нравятся Стругацкие. Последнее, что перечитывала несколько месяцев назад
" Хищные вещи века".
У кого нет книги, ссылка:
http://lib.ru/STRUGACKIE/weshi.txt

[Garðar]

Old

Был литературный журнал "Искатель", где публиковали всякие прогрессивные страсти.

Очень редкий был журнал, несколько номеров в библиотеке осталось, в нем печатались фатастический повести и рассказы.

[FEJF]

Garðar

Очень редкий был журнал, несколько номеров в библиотеке осталось, в нем печатались фатастический повести и рассказы.

Не особенно редкий. У меня подписка за несколько лет на чердаке лежит. "Знание - сила" поинтересней был.

[Garðar]

FEJF

Не особенно редкий. У меня подписка за несколько лет на чердаке лежит. "Знание - сила" поинтересней был.

Повезло Вам FEJF. Искатель, Знание - Сила, Tехника - Молодежи, у меня всего несколько экземпляров и то сохранились с советских времен по счастливой случайности.
______________

Старшее поколение говорит, что в те времена с книгами большая проблема была, трудно достать, сдавали макулатуру для получения абонемента на покупку книг и часто выписывали журналы, в том числе "Юность".

Кстати, в одном таком журнале нашел начало повести Роберта Хайнлайна "Пасынки вселенной". Продолжение дочитал в сборнике зарубежной фантастики. Понравился рассказ.

[FEJF]

Garðar

Повезло Вам FEJF

Как говорят воспитанные люди: "Ага!" Еще у меня "Аврора" есть. И "Юность" конечно.

[Nik]

Да, было время...
Были и толстые журналы: "Новый мир", "Иностранная литература", "Нева" и прочие. Только там и читали что то новое.
В других читали и мастерили детекторные приёмники, фотоаппараты из спичечных коробков и другие забавные штуки.

[FEJF]

nik1951

Были и толстые журналы: "Новый мир", "Иностранная литература", "Нева" и прочие. Только там и читали что то новое.

nik1951, вы случайно не помните, чья вещь "Регтайм" и в каком журнале ее напечатали.
Все разъехались по своим "палестинам", спросить не у кого.

[Nik]

FEJF

чья вещь "Регтайм"

Стихи, детектив, фильм? Русский или иностранный?
Фильм и книга тут.

[FEJF]

nik1951

Стихи, детектив, фильм? Русский или иностранный?

Спасибо! Я вспомнила название той вещи, которую искала!
Макс Фриш "Назову себя Гантенбайн"! Столько лет не могла вспомнить и мечтала перечесть. Полный сюр, но так зацепило много лет назад, что теперь точно найду.

[ONDERMAN]

Был и дожил до нашего времени еще журнал Знание-Сила .....там тоже печатались научно фантастические рассказы......Вот короткий рассказик с юморком.....скорей не фантастический а псевдогипотезный.....
ШМАКОВ С. - Пришельцы
Я пришел на работу. До обеда оставалось четыре часа. Курить еще было рано.
Спать уже не хотелось. Пришлось начать разговор.
"Вселенная имеет вид трехмерного листа Мебиуса*", - бросил я мысль.
"Космонавт вернется из путешествия по такой Вселенной зеркально
отраженным", - без труда подхватил кто-то в углу, зевая.
"Постойте, это значит, сердце у него будет справа!", - заметила Ира
Лепешко.
Рабочий день разгорался.
"Но на Земле есть люди с сердцем справа - не пришельцы ли это из космоса?"
- родил гипотезу Лев Савельевич.
Воцарившееся сладостное молчание свидетельствовало о глубине мысли.
Утреннее время - самое плодотворное на службе, мозг работает четко. Речь
течет слаженно.
Гипотеза, однако, требовала опытного подтверждения.
"Э, да что далеко ходить, вон Роман Иванович пробор носит справа, не как у
землян".
"Пришелец!" - прошелестело по столам.
Я почувствовал, как мое лицо неевклидово передернулось. Все дико смотрели
на пришельца, вокруг которого как-то сразу образовался межзвездный вакуум.
Роман Иванович смущенно вертел в своей присоске (руке) карандаш. Встала
проблема контактов с другими цивилизациями.
Контакт так и не был найден, а все уже впились глазами в Евгению
Федоровну, которая бормотала: "Сын, мой сын!"
"Что сын?" - дискуссионно спросил я.
"Мой сын левша!"
"Зеркально отраженный!" - беспощадно отрезал я, с удовольствием отметив
про себя, что пишу правой рукой, а пробор ношу слева.
"Но если сын - пришелец, то как же мать - землянка?" - обоснованно
заметила Наташа Шульц. Возник "парадокс Н. Шульц". Но в следующую секунду
парадокс был разрешен. Я сказал: "Это значит, что мать, родив сына на
первом витке Мебиуса (первое зеркальное отражение), совершила второй виток
Мебиуса (второе зеркальное отражение) и, отразившись два раза, не
претерпела изменений".
Гипотеза, разрешающая парадоксы, становилась уже конструктивной.
Мое сердце билось. Время, неотделимое от пространства, неслось со
скоростью света (300000 км/сек). Рабочий день совершенно не тяготил.
Земляне и пришельцы толпились по комнате, установив между собой контакт
речью и иногда ощупыванием.
Тут всех перекричал Юрка Песок, в котором всегда спал теоретик: "А
Хлебников? Поэт Велемир Хлебников писал палиндромические стихи, не есть ли
это поэзия иных миров?"
"Есть, есть!" - окрыленно закричали мы.
"Но ведь это значит, - продолжал Песок, - что пришельцу Хлебникову на
Земле соответствует поэт Вокинбелх".
Доказательства множились. Примеры ширились. Число пришельцев росло на
глазах. Вскоре в этот лагерь сотрудники стали зачисляться целыми группами.
Затем туда попала уже целая нация - было справедливо отмечено, что
англичане ездят по левым сторонам своих улиц, тем самым подтверждая
внеземное происхождение.
В 17 часов 30 минут было сделано самое сенсационное открытие. Принадлежало
оно Мише Садовскому, известному весельчаку и сердцееду (DON JUAN).Он, на
основании богатого опыта, утверждал, что все женщины нашей Земли
застегиваются на левую сторону, демонстрируя свою зеркальную отраженность
к нам, мужчинам.
Связь наших сотрудниц с иными мирами была захватывающей. Больше того,
получалось, что земным было только отражение женщин в зеркале (отражение
отраженного). Впервые тяга женщин к зеркалу была объяснена в рамках
космогонической теории.
Итак, на Земле оставалось все меньше землян.
Рабочий день кончался. Вселенная спокойно расширялась.
Обычные люди и зеркально отраженные вместе выходили на улицу.
Шагая с работы устало, я чуть-чуть не попал под энантиморфный "Москвич"
главпочтамта.
Придя домой, я экспериментально посмотрел на себя в зеркало. "А ведь я
вижу себя вывернутым в четырехмерном пространстве", - сенсационно
пронеслось у меня в голове.
Мне стало нехорошо, и я пошел спать.
Ночью за окном светила луна и не сохранялась четность.
Мне приснилось, что я обрел подписку на журнал "Знание - сила".
Знание - сила, 1972, © 3, С 48.