[ИВК]

ПЛАНЕТА ИСЛАНДИЯ

А Фрейя к тому времени построила свой рай — в Исландии. Навна отправилась к ней в гости.
Да, уицраора там в самом деле нет. Разве что некий его призрак вертится вокруг острова, всё пытается где-нибудь пролезть на берег и там, разжившись шаввой, воплотиться в явь. Но безуспешно. В одном месте его отгоняет прочь дракон с полчищем змей, ящериц и жаб, в другом — птица чудовищных размеров, а за ней целая стая подобных тварей, в третьем навстречу непрошеному гостю идёт морем вброд огромный бык во главе войска духов страны, а в четвёртом на берег не пускает великан с железной палицей и множество великанов идёт за ним. И все горы и холмы полны духов страны, которые не желают видеть никакого уицраора. А главное — Фрейя внушила людям веру в то, что для поддержания мира и порядка никакая власть не нужна. Вот и крутится призрак вокруг Исландии впустую, не может зацепиться за исландские души, выкачивать из них для себя шавву — нету её там. Не растёт шавва в Исландии, как ни удивительно.
И не только уицраора, но и вообще никакой власти нет, даже выборной и самой мягкой. А порядок есть. Как же Фрейя осуществила свою мечту?

Когда, с началом объединительной деятельности конунга Харальда, уицраор завёлся и в Норвегии, одни пошли ему на службу, а другие сражались против него. А Фрейе не нужен ни новый мир с уицраором, ни старый, который если даже каким-то образом отобьётся от этого уицраора, то через какое-то время падёт жертвой следующего. Фрейя решила порвать с тем хаотичным миром, как не подлежащим исправлению. И звала всех, кто её слышал, построить в стороне от него новый мир, изначально надёжно защищённый от уицраоров — хоть пришлых, хоть доморощенных, поскольку там не будет пищи для них.

Лучше всего иллюстрирует становление мира Фрейи «Сага об Эгиле». В ней на живых примерах показано, как люди вырывались из старой норманской соборности, принимая новую, Фрейей преображённую. Первично именно это, перемещение из Норвегии в Исландию — вторично.
Всё повествование вращается вокруг пророчества Вечернего Ульва (Квельдульва) о том, что его роду не ужиться в одной стране с конунгом Харальдом. Собственно, пророчество это — понятие обобщённое. Оно состоит из нескольких высказываний Квельдульва, суть которых сводится к тому, что его роду будет много зла от Харальда и помешать этому нельзя. Из чего вывод: по возможности не вступать с конунгом ни в какие отношения — ни во враждебные, ни в дружественные. И Ульв действительно никак не участвовал в сопротивлении Харальду, в то же время всячески уклоняясь от службы ему. Квельдульв — один из людей, рано осознавших волю Фрейи и доводивших её до людей, а значит — распространявших новую соборность, ключевой идеей которой было безусловное отрицание как старого привычного хаоса, так и идеи обуздания его тиранией. Квельдульв — враг хаоссы, но не желающий ради её подавления поклониться уицраору. Отсюда одинаковое неприятие и Харальда, и его противников. Но ведь победители в их противоборстве и станут господами Норвегии (объединённой или по-старому раздробленной), а отсиживавшимся в стороне уготовано подчинённое положение. Но такой вариант для людей вроде Ульва тоже неприемлем. Оставалось уехать — причём именно в Исландию. Другого подходящего варианта не оставалось, сторонники Фрейи должны были постепенно собраться именно в Исландии, это очевидно, если вникнуть в тогдашнюю обстановку. Иначе говоря, это судьба.

А большинство саг (как, впрочем, и концовка «Саги об Эгиле») — об уже существующем исландском мире, а значит — о защите его от выросшей в Исландии хаоссы, — тени Фрейи.
При чтении таких саг может возникнуть вопрос: к чему было тратить уйму времени и дорогущего пергамента на описание того, как один человек — не конунг или ярл, а простой человек, — убил другого простого человека, как его самого потом в отместку убили, и тому подобное? Как ни поразительно, мы о множестве рядовых исландцев того времени знаем гораздо больше, чем об иных современных им монархах. Неужели исландцам была настолько интересна частная жизнь обычных людей?
Но родовые саги и связанные с ними источники повествуют, по большому счёту, вовсе не о частной жизни. Все они — одна повесть о беспрерывной войне между Фрейей и хаоссой. О том, как верные своей Соборной Душе исландцы несколько веков защищали свой мир от хаоса и выглядывающего из него призрака уицраора, готового ворваться в страну в вихре распрей. Поле битвы — души исландцев.
Хаосса подстрекает каждого жить, никаких обязанностей за собой не признавая и ни с кем не считаясь. Ясно, что её влияние порой приводит к убийствам, каждое из которых — прорыв хаоссы в мир Фрейи, попытка его взбаламутить. А Фрейя учит каждого оберегать доставшуюся ему от предков частицу Исландии — отчину. Сравним это с Русью (несколько более позднего времени). С одной стороны, в Исландии как в Новгородской земле — страна является общей отчиной всех исландцев и поддержание порядка в ней — обязанность всех. А с другой, в Исландии как у русских князей — общая отчина тоже полностью поделена на личные отчины.
Место каждого исландца определяется, большей частью, его происхождением, его родственными связями, — то есть всё той же отчиной. Отсюда вытекали права каждого — и неразрывно связанные с ними обязанности, главнейшая из которых — защищать от хаоссы свою часть исландского соборного мира. При необходимости — даже ценой собственной жизни. И ведь в самом деле защищали. Знаю, что из-за этого погибну, но всё равно так сделаю, потому что обязан, — это в сагах обычная логика. Так рассуждают не отдельные герои, а любой уважающий себя исландец, — Фрейя всех так воспитывает, чтобы каждый помогал ей держать под спудом хаоссу. Вырвется та на волю, начнётся война всех против всех, — и возжаждут люди порядка любой ценой, тогда разрастётся и расцветёт шавва, и тогда воссядет на престоле свой уицраор или же иноземного попросят навести порядок. И всё тогда, рухнет мир Фрейи.
Навна воочию убедилась, что Фрейя в самом деле выполнила то, что когда-то обещала. Отомстить так, чтобы было в самый раз, — это здесь правило. Правда, зачастую нелегко определить, что в таком-то случае будет в самый раз, да не всякий того и хочет (не все ведь безукоризненно следуют требованиям Фрейи), а потому иногда распря приобретала относительно большой размах, число погибших могло доходить до нескольких десятков. Но превратить её во всеисландскую резню хаоссе не удавалось никогда, даже и сколь-нибудь заметно к тому приблизиться.
Собственно, желание избавиться от любой власти Навну нисколько не удивляло — и у славян оно часто проявляется. Главное средство поддержания порядка без власти — система кровной мести — тоже было прекрасно знакомо русской богине ещё из земной жизни. То есть вроде ничего особенного. Поражало то, насколько надёжно это работает.

Вот теперь, когда Фрейя осуществила свою мечту, Навна относилась к ним с ещё большим почтением — и к самой Фрейе, и к её мечте, да и как их разъединишь… попробуй отдели саму Навну от её мечты. Но и различие между двумя соборицами стало куда чётче. Контраст в восприятии ими уицраора — не какого-то одного, а вообще уицраора как явления, — разительный. Правда, для обеих уицраор — символ мирового хаоса, страшнейший из чудовищ, в этом хаосе обитающих, более того — поддерживающих хаос и усугубляющих. И обе сознают, что за этим хаосом — добрая Земля, и на неё надо опираться против хаоса. Но Навна точно знает, свято верит, что на Землю действительно можно опереться в чём угодно — без всякого исключения. В том числе в приручении хоть самого страшного из уицраоров. Земля поможет, даст союзников. Навна врывается в хаос, поскольку верит, что сила не за ним, сила — у Земли, и есть Яросвет, который найдёт способ задействовать эту силу. А Фрейя больше верит в себя, чем в добрую Землю. И предпочитает отгораживаться от хаоса, в первую очередь — от его главной ударной силы, то есть уицраоров.
— Но там, за хаосом — сама Земля, — напомнила Навна. — Отгораживаясь от хаоса, закрываешься от Земли.
— У меня тут своя Земля. Идеальная. Потому что свободная, а это главное.
Навне и самой казалось, что заглянула в Земной рай — идеал демиургов и собориц. Во всяком случае, тут налицо хотя бы одна из главнейших черт Земного рая: порядок держался без какой бы то ни было власти, только на самих людях. Да, отчасти прообраз будущей Земли. Большая Земля с разгулом свирепых уицраоров — сама по себе, а Исландия — рядом с ней, но сама по себе — как Луна. Планета Исландия.
Вот только способен ли этот чудесный мир расшириться за пределы маленькой страны у Полярного круга? Нет, пожалуй, только в такой природной крепости он и мог существовать. Так что, при всём восхищении, променять свой несовершенный, зато огромный, мир на этот Навна никак не пожелала бы. Она мечтала построить мир свободных людей на большой Земле, прямо в силовом центре Ойкумены, в Поле, настежь открытом для страшных степных уицраоров. А там без геора — как в море без корабля. Вот тут у неё с Фрейей вовсе противоположность. Навне необходим геор, а Фрейе не нужен даже и этнор, более того — и любая власть ни к чему.
— Но я на Жругре вернулась в Поле, — сказала Навна. — В землю наших с тобой предков. Там Асгард.
Конечно, Фрейю тоже тянет на большую Землю, и ей понятно, почему тому же Эгилю (главному герою упоминавшейся выше саги) не сиделось в Исландии, почему он так старался зацепиться то за Норвегию, то за Англию. Отнюдь не он один — много кого вытаскивало из Исландии тяготение большой Земли, сущность которого никто не понимал лучше, чем сама исландская богиня. Но она не забывает: в большом мире — уицраоры, и хорошо помнит свою эпопею со Жругром, блуждания в потёмках его медвежьей души, подобные вторжениям героев саг в могильные курганы. Уицраор душит свободу — и Фрейя не знает, как этому противостоять. Она ответила:
— Но ты теперь зависишь от Жругра и ничего без него не можешь. А каков он — я тоже хорошо знаю. Ты с ним ещё намучаешься.
— Намучаюсь, — печально согласилась Навна. — Но Земля мне поможет. И Яросвет.