А. говорил мне вчера, что самое главное - это не сдаваться. Человек, перенёсший 17 операций с 2005 года, в том числе несколько стентирований сердца и операцию мозга, успел за это время проработать в охране, получить лицензию на оружие и построить дом. Меня же каждый случай выбивает из коллеи минимум на полгода, а по истечение этого полугода случается что-то другое, из-за чего я снова ухожу за кулисы, ха ха. Я помню, что после операции я долго не могла спать. Я не могла спать и перед операцией; я овердозировала все успокоительные, которые только находила дома, а потом бежала к какому-нибудь другому врачу за новыми. Благо, норвежцы настолько наивные, что таким как я здесь одно раздолье. В Литве меня живо ремнём отлупили бы и сон вернулся бы в ту же ночь. В Молде меня пичкали всем, чем только могли и свято верили, что у меня снова какая-то болезнь.
В общем, сегодня мы похоронили Б. Это тоже история по теме, так что я не отклоняюсь. Последние 20 лет она воевала с литовцами по поводу литовского языка. Человек, у которого не было необходимости употреблять этот язык, так его и не выучил. Последнее посещение врача стало приговором. Почему не умеешь по-литовски и что ты здесь вообще делаешь, раз не умеешь; как и зачем ты сюда приехала и почему не уезжаешь - люди слышат это в Литве регулярно. Б. умера месяц спустя. Умерла не от рака, а от анорексии, вызванной настолько сильным шоком, что через три недели человек не мог даже пить. Всё произошло молниесно. Я получила известие о смерти, стоя в очереди на посадку в самолёт.
Я постоянно слышу, что мне надо быть позитивней и надо любить людей, но я не могу. С каждым новым разом я ненавижу человечество всё больше. Я не ненавижу "всё подряд", как мне однажды заявляли, а только людей. Вас, которые ненавидят геев; вас, которые ненавидят лесбиянок; вас, которые ненавидят чёрных; вас, которые ненавидят узкоглазых; вас, которые ненавидят евреев; вас, которые ненавидят мусульман; вас, которые ненавидят американцев; вас, которые ненавидят европейцев; вас, которые ненавидят метросексуалов; вас, которые ненавидят бедных; вас, которые ненавидят богатых; вас, которые ненавидят свободных; вас, которые ненавидят арабов; вас, которые ненавидят русских; вас, которые ненавидят приезжих; вас, которые снобы; вас, которые полны по горло одними лишь стереотипами и понятками; вас, которые осудят другого скорее, чем попробуют его понять; вас, которые уверены, что ваш жизненный путь - единственный верный и рекомендуемый; вас всех.
Иногда это чувство притупляется: в те периоды, когда вы не показываете своей гнилой сущности, я снова начинаю верить, что, может быть, достойных людей, если не больше, то по крайней мере столько же, сколько и паршивых. Но это всё неправда. Я хочу, чтобы, читая это, вам стало стыдно, но, по всей вероятности, этого не произойдёт, потому как вы подумаете, что это скорей всего не о вас. Может быть, и не о вас. А, может быть, вы настолько уверены в правильности своего жизненного пути, что мысль о его гипотетической неправильности просто не может придти вам в голову? Вы когда-нибудь задумывались, что велика вероятность, что все ваши жизненные принципы - полная ***ня? Я думаю об этом постоянно. Наверное, поэтому я так неуверена в себе и избегаю споров и конфронтаций: откуда я могу знать, что я права? Откуда вы знаете, что геи - второсортные? А негры? А все остальные?
За свою короткую жизнь я уже встречала людей, которые ненавидили меня просто за то, что я есть. Когда-то я прочитала очень верную мысль. Я не помню где, когда и автора, и даже не процитирую её с точностью. В жизни вы встретите людей, которые будут ненавидеть вас просто за то, что вы являетесь доказательством того, что существуют совершенно другие люди. И я ненавижу вас за то, что вы другие, и вы ненавидите меня за то, что я - не такая, как вы. I guess it goes both ways then.
Я могу услышать в ответ, что я слишком эмоциальна и пишу это в порыве чувств. У меня нету wi-fi по ночам, поэтому могу вас заверить, что я перечитаю это раз 20 до рассвета и всё равно утром размещу это в дневнике, потому что я уже обещала себе это сделать. Я порыдаю и успокоюсь, и потом опять. Я делаю это всё время. Меня спрашивали, зачем я спорю с людьми, зачем с ними ругаюсь; зачем я донесла на своего бывшего начальника в Arbeidstilsynet и т. п. Я донесла бы ещё и на всех тех предыдущих, если б у меня тогда было столько потребности в справедливости, сколько у меня есть сейчас. Я бы на вас всех донесла, только, боюсь, некуда. Я делаю это затем, чтоб они знали, что на каждое действие есть и будет противодействие; чтобы я стала последним камнем, о который они споткнулись и другим людям не пришлось бы делать того, что делаю я. Чтобы кому-то другому не пришлось кого-то другого хоронить из-за того, что кто-то из вас чрезмерно уверен в незыблимости своей правоты, в правильности своего мнения, чистоте своей расы.
Мы похоронили Б. на еврейском кладбище. С 1975 года там было похоронено тридцать человек. Мы привезли тридцать первого. И я знаю кого винить, я знаю его имя и фамилию, я знаю где он работает. И это ужасно, когда ты не можешь просто отпустить ушеднего человека и когда ты не можешь простить виновного. Я читала, что неверующие очень тяжело переносят смерть близких, потому что не верят в рай и лучшую жизнь где-то там. Я видела, как близкий мне человек лишился 75 процентов своего веса, был морально убит в буквальном смысле слова, а потом его помыли, накрасили, засунули как ни в чём не бывало в гроб и забросали землёй за каких-то пять минут. Я знаю, как проходят эти процедуры: на любопытство я никогда не жаловалась. Но я никогда не представляла, что можно умереть именно так. Я никогда не прощу себе того, что позволила себе ждать эти две недели, опираясь на прогнозы врачей. Я хочу, чтоб вы это прочитали и просто знали.